Автопробег "ГУЛ-9" (часть 2)

К 11 часам мы с Мариной Волковой подъехали к зданию Детской художественной школы №3 (вопреки моему представлению слово «художественная» предполагало не художников, они будут позже, а музыкантов). Нам предоставили стандартный актовый зал, но без микрофонов. Встреча была организована чиновником и перед оргсобранием, потому публику на меня именно «согнали». И я это почувствовал сразу же, как только вышел из гримёрки в зал. Инициативу надо было перехватывать: я отошёл от сцены практически вплотную к зрительным рядам и то, что происходило в дальнейшем, больше напоминало не поэтическое чтение, а патетический спектакль с элементами шаманских плясок.

Тему второго выхода можно условно обозначить «Красота и ценность собственной земли и собственной жизни».

В качестве поэта-собеседника для выступления выбрана была Евгения Изварина.

В процессе чтения настороженное всматривание в меня бездны скучающих глаз сменилось сначала курёхинским недопониманием, а дальше и вовсе – примирительным удивлением.

Самым сложным по исполнению у себя я считаю данный текст:

***

                               Александру Петрушкину

Это Филонов, и ты понимаешь, о чём я.

(Нет, погоди соглашаться) но ты понимаешь:

ты поминаешь Филонова, но (понимаешь)

я говорю не о чёрном, но именно чёрном.

Я не сказал: за Россию (и ты, россиянин?)

Все мы мордва и цыгане, поляки, евреи,

мы говорим о Филонове, Саша, налей и

мы говорим о Филонове только по пьяни.

Мы говорим. Так Изварина... Вспомни цитату:

Бог – Он хотел – по Извариной – чтоб говорили...

Но, понимаешь, Филонова – мы говорили –

как футуризм языка получили в осадок.

Эта алхимия времени не по рецепту:

плавим свинец, ковыряя на части патроны.

Мы говорим – и над нами летают вороны.

Только Филонов стоит одиноко

по центру.

Именно попытка заговорить на несколько голосов одномоментно привела к рассказу залу о давней мечте: написать текст, для показа которого придётся пригласить сразу десять чтецов, по одному подхватывающих за солистом общее звучание (гула?) произведения. Спрашивали: «Не музыкант ли я, не причастен ли к музыке?» Рассказал, что скорее я – профессиональный слушатель, но собственную поэзию считаю фиксированными партитурами, а чтение вслух – разновидностью пения.

Из Евгении Извариной читал в том числе и это:

* * *

Стекает за фрамугу

бесшумная вода.

У снящихся друг другу

нет выбора — куда

вернуться из полёта,

очнуться в череде,

свести ещё кого-то

с ума — к большой воде…

(с) Е.И.

Когда же я в своей новенькой шерстяной (чеховской) шляпе и в небрежно закинутом через плечо клетчатом шарфе, вновь пересёк зал из гримёрки к выходу перед началом оргсобрания, Марина Волкова всерьёз пожалела, что уже упаковала фотоаппарат, потому что меня проводили десятки влюблённых женских глаз.